«ИСТОРИЯ» О ПАТРИАРХЕ НИКОНЕ

Старообрядческое «антижитие» патриарха Никона

[По изданию «Памятники старообрядческой письменности». СПб. 2006 г. Вводная статья с комментариями Н. Ю. Бубнова]

 В рукописных хранилищах России хранится много старообрядческих рукописей, посвященных жизни и деяниям главного идеологического против­ника старообрядцев и главного «антигероя» их со­чинений — патриарха Никона.¹ Еще при жизни это­го знаменитого патриарха — реформатора русской православной церкви — его оппоненты записали множество устных рассказов о нем, ходивших в на­роде.² На основе этих рассказов дьяконом Федором Ивановым, соузником протопопа Аввакума по пустозерской темнице, было создано сказание о патри­архе Никоне, сохранившееся в заверенной автором копии под названием: «О волке и хищнике и богоотметнике Никоне достоверно свидетельство, иже бысть пастырь во овчей кожи, предотеча анти­христов».³ Сказание как бы продолжает перечень догматических нововведений патриарха Никона, содержащийся в другом пустозерском сочинении — «Ответ православных», перечнем его частных, нравственных преступлений: «Богоотметство же его сие есть и кроме превращения догмат церковных».⁴ Некоторые из рассказов о жизни патриарха Никона в ссылке в Кирилло-Белозерском монастыре, содер­жатся в посланном протопопу Аввакуму из Москвы анонимном «Возвещении от сына духовнаго ко отцу духовному» (1676 г.). В своем ответе на «Возвеще­ние», толкуя 13-ю главу Апокалипсиса примени­тельно к происходящим событиям, Аввакум называет патриарха Никона одним из двух антихристовых рогов: «два же рога у зверя — две власти знаменует: един победитель, а другий — пособитель: Никита по Алфавиту, или Никон, а другий — пособитель — Алексей... Царь Алексей десять лет добро жил: в посте, и молитвах, и милостив, а Никон егда на патрияршество вскралъся, показуя человеком лесть, лукаву добродетель же. Егда же слюбление сотвориша, яко Пилат и Ирод, тогда и Христа распяша: Никон побеждать учал, а Алексей пособлять испотиха».⁵ Свое новое толкование «антихристовых рогов» Аввакум сопроводил собственноручным рисунком.⁶

Личность патриарха Никона, как главного «ере­сиарха», родоначальника всех ересей и бед, порожденных расколом русской православной церкви в XVII веке, продолжала будоражить воображение старообрядцев и в последующие столетия, вплоть до XX века. Создание новых и переписка старых сочинений о прежде бывших русских царях и патриархе Никоне была делом опасным и неблагодарным — церковные и светские власти строго наказывали за чтение и распространение подобных текстов.⁷ Одна­ко, в XVIII веке в старообрядческой письменности появляются новые сочинения о патриархе Никоне. Назовем прежде всего Сказание о Никоне, встреча­ющееся в рукописях вместе с Житием инока Корнилия в редакции инока Выговского старообрядческо­го монастыря Пахомия, созданное в 1723—1727 годах, и его «украшенной» переделке, принадле­жащей выговскому уставщику Трифону Петрову (1731 г.). Таким образом, этим выговским книжни­кам можно приписывать создание «Выговской» ре­дакции Жития.⁸

Новая волна интереса к личности патриарха-ре­форматора проявилась, по-видимому, в середине XIX столетия в связи с возобновившимися спорами среди старообрядцев по вопросу о необходимости уч­реждения старообрядческой церковной иерархии. К этому времени и относится, как нам представляется, создание новых сочинений об этом патриархе, появившихся как в среде наиболее радикального среди беспоповцев федосеевского толка, так и среди старообрядцев-поповцев.

Особого внимания и изучения заслуживают ли­цевые старообрядческие жития патриарха Никона, появившиеся в конце XIX века. Естественно, что ста­рообрядческий мастер-иллюстратор выбрал для иллюстрирования наиболее полный текст Жития, сло­жившийся к этому времени. Такой текст появился, как мы увидим ниже, под пером неизвестного старо­обрядческого автора не ранее середины XIX века на основе всех ранее существовавших редакций, попол­ненных новыми занимательными остросюжетными» эпизодами из жизни легендарного патриарха.

Лицевое Житие патриарха Никона существует в двух редакциях — краткой и пространной. Первоначально, как можно судить по ряду признаков, была создана краткая редакция. Нам известно три ее спис­ка, изготовленных в книгописной мастерской кресть­ян Каликиных в деревне Гавриловская Вологодского уезда в конце XIX — начале XX веков. Эти списки хранятся в БАН (шифры 45.4.9, Друж. 325 и Калик. 49). В списке 45.4.9 сочинение имеет следующее назва­ние: «Краткая история о бывшем богоотступнике патриархе Никоне, искоренителе и попрателе древняго благочестия и насадителе богомерских ерети­ческих преданий».⁹ Как видим, сочинение здесь, по вполне понятным причинам, не названо «житием», также, как и сочинение о Никоне его официального православного биографа Иоанна Шушерина.¹⁰ В конце основного текста сочинения находится при­ложение, в списке 45.4.9 озаглавленное: «Достоп­римечательные события богоотступника лжепатри­арха Никона, списанныя с показаний очевидцев, во время его патриаршества бывших у него в послужении».¹¹ Текст приложения в двух списках (45.4.9 и Калик. 49) иллюстрируется 9-ю миниатюрами. Старообрядческие легенды о патриархе Никоне, во­шедшие в это приложение, восходят к устным пре­даниям ряда лиц из его окружения, записанных и попавших в старообрядческие рукописи еще в XVII столетии.¹²

Пространная лицевая редакция жития патриар­ха Никона имеет несколько иной заголовок: «История о искоренителе древняго благочестия патриар­хе Никоне, отступнике святыя веры».¹³ Помимо списка БАН 45.5.9, нам известен еще список РГБ, ф. 17 (собр. Барсова №140). В состав текста про­странной редакции ее автор включил все старообряд­ческие легенды о патриархе Никоне из «приложения» Краткой редакции, поместив их в порядке хронологии описываемых событий. Кроме краткой лицевой редак­ции «Жития», в основу пространной редакции было положено и так называемое «Украшенное житие», изданное В. Н. Перетцем по списку PHБ Q.I, №1057, датируемом им «по почерку» концом XVIII века.¹⁴ Хотя начала Жития в пространной редакции по лицевому списку БАН 45.5.9 и «Украшенного жи­тия» по списку РНБ Q.I, №1058, начинающиеся с авторского предисловия, совпадают («Понеже убо по древлецерковнем отечестем благочестии аще и го­рячею жалостию снедаем есмь, и рачуся приступити к повести о бывшем искоренителе православия сказати хотящей...»), далее начинаются расхожде­ния. Текст пространной редакции Лицевого жития изобилует дополнениями, извлеченными из других источников.

Особый интерес лицевым редакциям Жития патриарха Никона придают иллюстрирующие их ак­варельные миниатюры. Все вышеназванные спис­ки (за исключением «Украшенного жития») напи­саны и иллюстрированы в одном старообрядческом центре: в книгописной семейной мастерской Антона Семеновича Каликина.¹⁵ Есть основания предполагать, что обе редакции Жития патриарха Никона иллюстри­рованы А. С. Каликиным впервые. Не исключено также, что и реакция текстов обеих редакций Жития принадлежат этому же вологодскому книжнику, при­надлежавшему к старообрядческому федосеевскому беспоповскому согласию.

Остановимся подробнее на общей характерис­тике рассматриваемых лицевых рукописей. Рукопись БАН 45.4.9, содержащая краткую редакцию жития, написана в 4°, на 46 лл. старой бумаги, извлеченной из списанного архива XVIII века, купленного Кали­киным «по случаю» в г. Нерехте. Есть в рукописи и листы поздней бумаги, фабричного производства (лл.8—10). Большая часть листов склеена попарно текстом внутрь, многие вклеены в блок на фальцах. «Краткая история» содержит 25 красочных мини­атюр. Из них 15 миниатюр иллюстрируют основной текст краткой редакции Жития, и 9 — приложение. Кроме того, имеются две дополнительные миниатю­ры, на одной из которых изображен «Никон в гро­бу» (л. 25), а на другой: «Патриарх Никон», обла­ченный в драгоценную ризу (л. 25 об.). В рукописи БАН Калик. 49 текст Жития занимает 2-ю часть ко­декса в 4° (л. 36—94). Эта часть рукописи написана на бумаге со штемпелем: «Фабрика наследниковъ Сумкина № 6» (в гнутом прямоугольнике).¹⁶ Основная часть сочинения иллюстрирована 14-ю подписанными миниатюрами, повторяющими сюжеты миниатюр рукописи БАН. 45.4.9. Здесь отсутствует лишь ми­ниатюра, изображающая избиение патриархом Ни­коном коломенского епископа Павла. Приложение также проиллюстрировано 9 миниатюрами, а допол­нительных миниатюр нет.

Рукопись БАН 45.5.9, содержащая пространную редакцию Жития, написана в 4°, на 139 + VII листах бумаги того же сорта, что и 2-я часть рукописи БАН Калик. 49. Рукопись имеет заголовок, вписанный в орнаментальную заставку-рамку: «История о ис­коренителе древняго благочестия патриархе Никоне, отступнике святыя веры» (л. 1). Житие проиллюст­рировано 36-ю цветными миниатюрами работы ма­стерской крестьян Каликиных. Под большинством миниатюр имеются подписи (там, где подписей нет, мы приводим тексты подписей под аналогичными ми­ниатюрами в списках «Истории» краткой редакции: БАН 45.4.9. или БАН Калик. 49, помещая их в квад­ратных скобках). 1) [«Шаман предсказывает Никону будущее»]; 2) «Волхв татарин предсказывает буду­щее»; 3) [«Виде Елиазар на Никоне змея велика»]; «Повеле Никон написать икону по еретически»; «Никон благословляет людей по еретически»; «Арсений еретик провещает Никону патриарше­ство»; 7) «Царь у жены Никоновой»; 8) «Никон бе­седует с царем Алексеем»; 9) «Никон биет епископа Павла Коломеньскаго»; 10) «Жгут епископа Коломеньскаго за святую веру»; 11) Изображены два воина, один из которых держит «Крест Христов», а другой «Крыж латинский»; 12) «Несут (из церк­ви) новые просфиры с крыжем»; 13) «Никона коро­нуют дияволи»; 14) «У Никона в башмаках крест Христов»; 15) «У Никона на стельках крест Христов»; 16) «Никон надевает железа на старца Андреяна»; 17) «У Никона под постелей крест»; 18) «Бьет Никон Нафанаила за обличение»; 19) [«Жгут свя­тыя книги»]; 20) «Никон ругаится святым иконам»; 21) «Никонианское лжепричастие»; 22) «Царевна просит царя простить Никона»; 23) «Повезли Никона в ссылку»; 24) Никона везут в ссылку; «Жена Никона у гетмана Хмельницкаго»; «Никон беседует со своею женою»; 27) «Жена у царевны Татияны в терему»; 28) «Едет царевна Татияна к Никону на свидание»; 29) «Никон с ца­ревною Татианою под дубом совещается о бегстве в Киев»; 30) «Бегство Никона в Киев на патриар­шество»; 31) «Поимка Никона Стрешневым»; 31) «Проспали, Никон бежал» (из Воскресенского Новоиерусалимского монастыря); 32) «Догоняют беглеца Никона» (разворот); 33) «Суд над Никоном» (разворот); 34) «Везут осужденного Никона»; 35) «Никон беседует со змеем»; 36) [«Дерутся пат­риархи»], (патриарх Паисий сбивает посохом с го­ловы Никона клобук).

Второй список пространной редакции Жития (РГБ. Барс. №140, на 137 листах в 4°), также написанный в мастерской Каликиных на бумаге того же сорта, что и рукопись БАН 45.5.9, почти точно по­вторяет текст и иконографию рисунков этой рукопи­си. Написана рукопись несколькими почерками. По сравнению со списком 45.5.9, в этой рукописи име­ется лишь одна дополнительная миниатюра, на которой изображен патриарх Никон в царских па­латах, сидящий за столом с царем, царицей и двумя царевнами (помещена на л. 84, между миниатю­рами №22 и 23 рукописи 45.5.9).

Как мы уже говорили, лицевое «Житие» патри­арха Никона написано неизвестным автором на основе ряда источников. В нем использовано Сказание о патриархе Никоне дьякона Федора Иванова, а так­же рассказы о Никоне, записанные в Москве и Со­ловецком монастыре в XVII веке, «Житие патриар­ха Никона» Иоанна Шушерина, а также, возможно, сочинения архимандрита Аполлоса,¹⁷ Н. А. Гиббенета,¹⁸ материалов «Дела о патриархе Никоне»,¹⁹ и других печатных и рукописных источников. Пос­ледний «слой» источников, вошедших в состав про­странной редакции Жития, касается взаимоотноше­ний опального патриарха Никона с царской семь­ей. Здесь рассказывается о «романе» патриарха с сестрой царя Татьяной Михайловной, о ее участии в поставлении Никона на патриаршество, о тайных посещениях царевной Никона, заточенного в Вос­кресенском Новоиерусалимском монастыре и о пла­нах совместного с ним бегства в Киев (сюжет иллю­стрируется рисунками 28—32). Источника этого литературного «пласта» в «Житии» нам найти не удалось.

Случилось так, что в силу ряда причин, состав­ление старообрядцами развернутого подробного жития патриарха Никона растянулось на довольно большой период и было завершено лишь к концу XIX века. Определенное влияние на этот процесс оказало появление «Жизнеописания» Никона, со­зданного его бывшим келейником Иваном Шушериным, активно переписывавшимся и выдержавшим несколько изданий. Поскольку в сочинении Шуше­рина опальный патриарх изображен праведником и чуть ли не святым, в старообрядческой среде ощущалась острая необходимость создать некий «противовес», снижающий патетику образа патри­арха. Между тем, в древнерусской литературе су­ществовала традиция создания образов «антигеро­ев». В статье Л. А. Черной указаны отдельные эле­менты жанра «антижития». К таким чертам автор относит: подлое рождение, безбожие, немилостивость, гордыню (ярость), алчность, злобу, уродство, злодеяния, еретичество («поганый»), одержимость дьяволом. Многие из названных черт автор находит в образах «безбожного» хана Батыя в «Повести о разорении Рязани Батыем», Чол-хана в «Повести о Щелкале», князя Олега Рязанского в «Повести о Ку­ликовской битве», Темир Аксака в «Повести о Темир Аксаке».²⁰ Автор показывает структуру образа отрица­тельного героя — «антигероя», который, в отличие от героя положительного («святого»), должен: 1) «про­исходить от гнилого родового корня» — иметь «под­лое» рождение; 2) имитировать «уход из мира»; 3) под личиной «боголюбия» скрывать свое безбо­жие; 4) обладать такими чертами характера, как немилостивость», гордыня (ярость), алчность, злоба, внутреннее уродство; 5) заключить договор с дьяволом и поклоняться ему как Богу; 6) вместо чудес, присущих святым, совершать злодеяния; 7) после смерти от его могилы должен исходить смрад (вместо благоухания). Почти все указанные здесь отрицательные черты мы находим в пространной редакции «антижития» Нико­на. Отсутствует здесь лишь рассказ о смерти Никона, прощенного царем Федором Алексеевичем и возвра­щенного им из ссылки. Однако этот рассказ есть в его краткой редакции по рукописи 45.4.9, где сказано, что умерший на пути из ссылки Никон «перевезен бысть в Новый Иерусалим, где и погребен в церкви, называ­емой Темница; от таковыя глубины темнаго ада да из­бавит нас Христос Бог наш...».²¹

Попытаемся теперь «прочитать» весь текст старообрядческого лицевого «Жития» патриарха Никона, останавливаясь на фактах, свидетельству­ющих о причастности его «героя» к «отрицатель­ной» символике, присущей антижитию. Во время рождения младенца, «паче меры большаго», серь­езно пострадала его мать Мариамия, которая вскоре умерла. После рождения «детища» в дом родителей пришел мордовский шаман, который предсказал ему великое будущее, и «умастил» великую «дорогу», которую «уготовал... сам великий дух». Младенец, крещенный православным священником, и нареченный Никитой, с трех лет воспитывался мачехой, ко­торая невзлюбила его «за его непослушание». Кол­дуны и волхвы трижды предсказывают Никону «быть государем великим». Второй раз великое будущее ему предсказывает колдун-татарин во время его по­ездки по делам из Макарьевского Желтоводского монастыря, где он был «в услужении», а в третий раз — «еретик» Арсений Грек, заключенный в Со­ловецком монастыре куда Никон, уже в сане новго­родского митрополита, ездил за мощами святого мит­рополита Филиппа. Предсказания колдунов и волх­вов, как пишет автор «Жития», породили в сердце Никиты «самолюбие, гордость, властолюбие». Не­удачная семейная жизнь Никиты, смерть в младенче­стве троих его детей, подсказывали ему необходимость перемены судьбы. В его душе «глубоко вкоренилась тайная мысль» принять иночество «и чрез сие получить в духовных чинах возвышение и достигнуть власти». Вскоре Никита уговорил жену Парасковию принять монашеский постриг, с тем, чтобы она, скрыв свое происхождение, стала «подвижницею», «и извест­ною знатным болярыням, служащим при дворце ца­ревом», чтобы «в будущем быть помощницею к воз­вышению его, Никиты». Затем Никита принимает монашеский постриг с именем Никон и отправляется в Соловецкий монастырь, где становится монахом Анзерского скита, руководимого его основателем, старцем Елиазаром. Именно Елиазар Анзерский, будучи провидцем, впервые распознал в новопосвя­щенном иноке дьявольское начало. Однажды во время божественной службы «виде Елиазар около выи Никона змия черна и зело велика оплетшася». «С сего времени начаша Елиазар и вси братия нелюбити Никона и не допускати его до чтения и пения в божественной службе». Эта нелюбовь иноков заставила Никона покинуть Анзеры. Даль­нейшая духовная карьера будущего патриарха опи­рается, помимо его личных качеств — внешней кра­соты и мощного голоса — на авторитет ученика Елиазара Анзерского и на помощь бывшей жены, инокини Парасковии, во инокинях Наталии. Послед­няя, войдя в доверие к незамужней царевне Татьяне Михайловне, раскрыла ей свою тайну и заручилась ее поддержкой в деле возвеличения Никона. Пра­ведников и провидцев, распознавших в Никоне дьявольское начало, также, как и колдунов-иноверцев, в «Житии» три. Помимо Елиазара Анзерского, это новгородский митрополит Авфоний (Афония), кото­рый, будучи при смерти, «заповедал близким своим призвати другаго архиерея для погребения тела его, а не Никона, занеже Никон враг Божий есть — прирече Афония». Третьим праведником, распознав­шим Никона как еретика, оказался епископ коломенский Павел — единственный из архиереев, отказав­шийся подписаться под решениями Московского собора 1654 года о церковной реформе. «Никон... от ярости невозможе стерпети, аки лютый зверь ухвати Павла, нача немилостивно своими руками священнаго Павла бити вельми» и сослал его в заточение. В центре «Жития» Никона находятся сложные взаимоотношения патриарха Никона с царем Алек­сеем Михайловичем, в которых замешаны ближние бояре и члены царской семьи. Один из рисунков ру­кописи иллюстрирует в обобщенном виде эти вза­имоотношения. Никон изображен здесь в виде «пестрообразного» змея, заползшего в царский дворец и дающего советы царю (рис. 8). «Житие» пере­дает примечательный разговор разгневанного царя с заступавшейся за Никона царевной Татьяною, про­исходивший после предания патриархом проклятию родного дяди царя, боярина Стрешнева, за то, что тот «заставил свою собаку подражать, как патриарх мо­лится триперстно и как благословляет народ пятиперстно». «Татияна же Михайловна, призва к себе брата царя, просит на Никона не гневатися. Рече царь: "Как же, сестрица, на него не гневатися, сде­лал он такое великое смущение, самосудом без мое­го совету, меня считает не во что, всему нашому цар­скому дому сделал он позор». Рече царевна: "Да как же, братец, коли дядюшка Семен делает над святей­шим такую издевку, ставит его на одну доску со своей собакой". Рече царь: "Сестрица моя Татияна Михай­ловна, нашего своевольнаго богомольца не один Стрешнев тако именует. Протопоп Аввакум в своих ко мне челобитнох именует его псом, и волком, и зве­рем за пременение наших отеческих древних книг и уставов". Рече царевна: "Неужели и ты, братец, сумневаешися в добрых намерениях нашего святейшаго?" Рече царь: "Скажу тебе, сестрица правду: не токмо сумневаюся, но и зело сам себя осуждаю. Не следовало бы мне давать Никону такого своеволия на истребление всех древних уставов и на введение новых... Едак он и меня, и весь мой дом скоро прокленет... тогда ему излишне будет существование и дома Романовых..." » (рис. 22).

Убедившись в невозможности добиться прими­рения опального патриарха Никона с царем, его бывшая жена инокиня Наталия, в сговоре с царевной Татьяной Михайловной, поддержали план патриарха о бегстве его из Воскресенского Ново-Иерусалим­ского монастыря в Киев с намерением основать там новую православную патриархию. Описана поездка Наталии к гетману Хмельницкому (рис. 25), в мона­стырь к Никону, ее переговоры с царевной (рис. 27) и, наконец, тайная поездка царевны Татьяны к Нико­ну, и их ночной разговор под Маврикийским дубом (рис. 29). На этой миниатюре патриарх Никон изоб­ражен в широкополой «пастырской» шляпе. В та­кой же шляпе он изображен и на рис. 36-м той же рукописи беседующим со змеем.²² Интересно, что в шляпе такого же покроя патриарх Никон изображен на картине художника В. Г. Шварца (1838—1869 гг.) «Патриарх Никон на прогулке в Новом Иерусали­ме».²³ Не эта ли картина, написанная около 1867 года и экспонировавшаяся в Третьяковской галерее в Москве, оказала влияние на Антона Семеновича Каликина, иллюстрировавшего «Житие». Назван­ная деталь одежды, должна была, по-видимому, подчеркнуть протестантскую ориентацию реформ опального патриарха. Характерен в этой связи раз­говор Никона со своей бывшей женой инокиней Наталией накануне задуманной им церковной рефор­мы. Приехав по совету царя к мнимой праведнице, «патриарх передал ей, какой у него был совет с царем и какая настоит нужда в исправлении церковных книг, какия он намерен сделать. И рече, яко царь на сие прислал его испросити ея благословения. Иноки­ня, помолча довольно, рече к патриарху: "Святейший отец патриарх, истинно ты говоришь, нам нужно воз­вратиться к евангельской истине, и тогда мы бу­дем вновь православными. Делай, что Святый Дух говорит тебе, но на пол пути не останавливайся. Ты бо патриарх и никто тебе противитися не может, и я даю свое благословение"».

Особенно ярко описано в пространной редак­ции «Жития» неудачное бегство патриарха Нико­на в Киев. «Дождались ночи, Никон збросил с себя подрясник и рясу, волосы на голове подвязал, на­дел и все казачье платье, зделался неузнаваем, ка­зачьим атаманом. Лошадей поодиночке вывели за ограду и сами бережно вышли, сели на коней и пом­чались. Впереди поехал сам Никон. На другой день встали два жида: Гершко и Моршко. "Заспались се­годня все" — сказал Гершко. "Какое заспались, — усмехнулся Моршко — они все тю-тю. Проснулся я ночью и вижу: вышел и сам патриарх, как разбой­ник, в казачьем одеянии, сабля и пистолет у пояса и сам шестой — все казаками". "Ой, вей мир! [Боже мой!— Н. Б.] — завопил Гершко — получал я по десять карбованцев в месяц — я был шишом за патриархом, а его проспал. Не знаю, куда уехал". "Што штану робить, и я был тоже шишом у архимадрита Павла, поедим шкорея, возвестим в Мос­кве великому государю, что Никон тю-тю"». Упот­ребление еврейских и польских слов, пародиро­вание местечкового еврейского выговора, сам «остросюжетный» стиль повествования позволяют «отодвинуть» время создания этой части сочинения на вторую половину XIX века.

В отличие от других сочинений, посвященных патриарху Никону, в пространной редакции «Жития» особое внимание уделено роли женщин в воз­величивании Никона и продвижении его на верши­ну власти. Решающую роль здесь имел сговор быв­шей жены Никона инокини Наталии и царевны Татьяны Михайловны. «Прииде инокиня Наталия в терем к царевне Татияне Михайловне и советоваше с нею наедине о возвеличении Никона». Пле­ненная рассказами инокини Наталии о Никоне, «ца­ревна Татияна Михайловна, начаша юному царю Алексею Михайловичю и царице Марии Ильинишне часто глаголати про кожеозерскаго игумена Ни­кона... И тако, крадоводящу, сотвориша юному царю и царице любити заочно хищнаго зверя, волка яко кроткаго агньца, тако всегда всезлобный враг рода человеческаго прельщает сердца мудрых, великомощных и незлобивых мужей злоковарною женскою лестию и сотворяет падати с высоты величия к безславию, и приводит от благочестия к нечестию... И вскоре устроиша сии жены служити Никону в Ус­пенском соборе в присутствии юнаго царя Алексея Михайловича. И пленися юное сердце царево Никоновою наружностию, величественным видом, сановитостию и громким гласом, а кольми паче, хода­тайством о Никоне некиих лиц, по устроению тайно­му жены Никона и царевны Татияны Михайловны. И тако сотвориша юнаго царя ходатаем у патриарха Иосифа о возвышении Никона архимандритом в Спасов монастырь на Новое града Москвы». Для дальнейшего возвышения Никона в ход идут ложные предсказания: «И старица пред иконою паде ниц и стала что-то невнятное царю читать, и поднявшись, якобы вдохновенно воскликнула: "Идет из дальней северной страны подвижник великий, идет он среди лесов, блат и степей, не имеет он покою ни днем, ни нощию, окружен он великой стражей, а с ним великий святитель почиет в гробу, и несет подвижник на раменах своих етого святителя, имя почившаго — святый чюдотворец митрополит Филип, и вижу я, вот святый Филип из гроба востает в светлом сиянии и благословляет несущаго его великаго святителя". "Как имя тому святителю?" — с трепетом спросил царь. "Имя нарек святый Филип тому подвижнику — Никон"». «И тако — подытожывает автор свою мысль — ослеплен бысть самодержец женским хит­рым злоковарством и лестию, достигнув Никон патриаршескаго сана чрез свою пронырливую и хитрую жену и чрез царевну Татияну Михайловну, которая всестрастно пленися Никоном, бывшим еще Новоспаскаго монастыря архимандритом, и все свои женьския хитрости и тщание имела к Никонову возвеличению. И егда же он возведен был на патриарший престол, и зная, что чрез ея тайныя и хитрыя старания и домогательства и нача ея часто посещати и благодарность ей воздавати и зело безрассудно пленишася друг другом любовию непристойною, но неприлично бе патриарху входити часто в женьский терем. И тогда же царевна Татияна Михайловна отказалась от женихов и замужества и пожелала поселиться в женьский Алексеевский монастырь. Патриарх советова царю отпустити сестру свою в мо­настырь... и нача Никон часто днем ездити, а нощию пеш тайно ходити в простом одеянии». Все сочинение пестрит намеками на интимные, любовные отноше­ния патриарха с царской сестрой, которая решается даже следовать за ним в Киев. Автор так описывает разговор царевны с Никоном под Маврикийским ду­бом: «"А кто же последует за изгнанником бегле­цом?" — сказал Никон. "Кто? А мама Натя и я?" — сказала царевна. "Да как же это?" "А так, убегу и убегу, и след простынет. Ни одна застава ни задержит меня — оденусь в мужскую одежду и про­берусь". "Великая царевна, что говоришь, ты, сестра царя самодержца, и последуешь за мной, опозорен­ным беглецом?" Рече царевна: "Поезжай немедля в Киев, там ты будешь в могуществе и славе, и будут трепетать от тебя все твои враги, да и царь жестоко спокается. Умоляю тебя, не медли, бежи". Никон обнял царевну и поцеловал, сказал: "Еду, еду, царевна прекрасная, перестань плакать, выеду в завтря ночью, ныне ночи темныя". Рече царевна: "Так ты, святейший, даешь мне верное слово, что по­едешь?" "Даю, даю — сказал Никон — а ты, царев­на, приедешь туда?" "От меня слова нечего брать, я найду тебя хотя на краю света, лишь бы тебе бла­гополучно удалось уехать в Киев"». Итак, женское коварство и хитрость оказываются, по мысли автора «Жития» главными средствами к возвеличиванию Никона, и одним из мотивов проведенной им «ерети­ческой» церковной реформы. При этом «тишай­ший» царь Алексей Михайлович также оказывает­ся здесь в роли наивной и легковерной жертвы, по­страдавшей от коварства женщин: «Царь же Алексей Михайлович не знаяше в Никоне крыющагося душетленнаго и смертоноснаго яда, изрыгающаго всеконечныя хулы на святую церковь, и не знаяше злоковарнаго хитроплетения Никоновы жены, мнимыя подвижницы и предсказательницы Наталии...». И на иллюстрациях рукописи царь изображен сначала прислушивающимся к советам мнимой подвижницы Наталии (рис. 7), самого Никона в образе змея (рис. 8), а затем уже сомневающимся при виде того, как пат­риарх «ругается святым иконам» (рис. 20), отверга­ющим ходатайство за него царевны Татьяны Михай­ловны (рис. 22) и, наконец, допрашивающим его на Московском соборе 1667 года в присутствии восточ­ных патриархов (рис. 34). Это постепенное «прозрение» заблудшего царя, раскаяние которого в «Жи­тии» не показано, хотя автор несомненно знает о его раскаянии перед смертью, описанно в «Повести о отцах и страдальцах соловецких» Семена Денисо­ва. Легенда о том, что умирающий царь разрешил соловецким старцам молиться и служить «по-старому» и приказал своему воинству отступить от стен мятеж­ного монастыря, долго будоражила умы старообряд­цев. Сложная задача отделения исторической прав­ды от легенд, вымыслов и художественных преуве­личений в лицевом «антижитии» патриарха Никона может быть решена только путем досконального вы­явления всех источников, которыми пользовался автор при его создании.

Ниже мы публикуем «Житие» патриарха Ни­кона в пространной редакции по лицевой рукописи БАН (шифр: 45.4.9) конца XIX века работы мастер­ской вологодских крестьян Каликиных.

Примечания

 ¹ Бубнов Н. Ю. Никон патриарх Московский и всея Руси // Сло­варь книжников. Вып. 3, ч. 2. С. 400—404.

² Перетц А. Н. Слухи и толки о патриархе Никоне в литературной обработке писателей XVII—XVIII вв. С. 123—190. // Известия Второго отделения Академии наук. СПб., 1900. Т.V, кн. 1.

³  Бубнов Н. Ю. Старообрядческая книга в России во второй половине XVII в. Источники, типы и эволюция. Л., 1995. С. 243—244.

⁴  Там же. С. 244.

⁵ Бубнов Н. Ю., Демкова Н. С. Вновь найденное послание из Москвы в Пустозерск «Возвещение от сына духовнаго ко отцу духовному» и ответ протопопа Аввакума (1676 г.) // ТОДРЛ. Л., 1981. Т. 36. С. 149—150; Бубнов. Старообрядческая книга в России. С. 294—298.

⁶  Бубнов Н. Ю. Ответ протопопа Аввакума духовному сыну (1676 г.) и его иллюстрированный протограф // ТОДРЛ. Т. XXXVIII. Л., 1985. С. 260—266.

⁷  Покровский Н. Н. Устюжский список «Возвещения от сына духовнаго ко отцу духовному» // ТОДРЛ. Т. XXXVI. Л., 1981. С. 151—153.

⁸ Бубнов Н. Ю. Сказания и повести о патриархе Никоне // Словарь книжников. Вып. 3. ч. 3. С. 459—462.

⁹  В списке БАН: Калик. 49 заголовок отсутствует.

¹⁰ Сочинение Иоанна Шушерина под названием «Известие о рождении и воспитании и о житии святейшаго Никона», написанное между 1681 и 1686 гг. неоднократно издавалось. См.: Бубнов Н. Ю., Лаврентьев А. В. Иоанн Корнильев Шушерин-Рипатов (ум. 1693) — иподиакон // Словарь книжни­ков. Вып. 3. Ч. 2. С. 69—71.

¹¹В заголовке приложения по списку БАН: собр. Каликина № 49, Никон назван «патриархом», что свидетельствует о вторичности текста в списке 45.4.9 по сравнению со списком БАН собр. Каликина №49.

¹² Эти сказания вошли в состав сказания дьякона Федора Ива­нова, помещенного им в Пустозерский сборник В. Г. Дружи­нина (БАН, собр. Дружинина №746(790)) под названием: «О волке и хищнике и богоотметнике Никоне достоверно сви­детельство, иже бысть пастырь во овчей кожи, предотеча анти­христов». Описание сборника см.: Сочинения писателей-ста­рообрядцев XVII в. / Сост. Н. Ю. Бубнов // Описание РО БАН. Т. 7. Выв» 1. Л., 1984. С. 23—28. Тексты этих легенд изданы В. Н. Перетцем: Перетц В. Н. Слухи и толки. С. 123—176.

¹³ БАН, 45.5.9. Рукопись конца XIX — начала XX вв.

¹⁴ Перетц В. Н. Слухи и толки. С. 177—190.

¹⁵ Бубнов Н. Ю. Лицевые рукописи старообрядческой кни­гописной мастерской вологодских крестьян Каликиных // Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи. Материалы III Меж­дународной научно-практической конференции 26—28 июня 2001 г., г. Улан-Удэ. — Улан-Удэ, 2001. С. 314—320.

¹⁶ Знак соответствует №202 (1909 г.) у Клепикова I. См.: Кле­пиков С. А. Филиграни и штемпели на бумаге русского и ино­странного производства XVII—XX вв. М., 1959.

¹⁷Аполлос, архимандрит. Начертание жития и деяний Нико­на, патриарха Московского и всея России. 4-е изд. М., 1845.

¹⁸ Гиббенет Н. А. Историческое исследование дела патриарха Никона. СПб., 1882—1884. Ч. 1—2.

¹⁹ Дело о патриархе Никоне / Изд. Археогр. ком. СПб., 1897.

²⁰ Черная Л. А. Элементы «антижития» в «Повести о Темир-Аксаке» // Мир житий. Сб. мат. конф. (М., 3—5 окт. 2001 г.)

²¹ Рукопись БАН, 45.4.9. л. 24 об. На л. 25 этой рукописи на­ходится миниатюра, где изображен «Никон в гробу».

²² В рукописи РГБ (собр. Барсова №140) на соответствующих миниатюрах патриарх Никон изображен в шляпе обычного покроя.

²³ Благодарю искуствоведа Е. К. Братчикову за это ценное наблюдение.

«История о искоренителе древняго благочестия патриархе Никоне отступнике святыя веры»: