Изучение истории раскрывает одну любопытную деталь: оказывается, все большие сдвиги в общественной или государственной жизни стран и народов, которые можно назвать поворотными, никогда не удавались с первого раза - на их осуществление уходило несколько попыток, лишь последняя из которых получалась удачной. Если брать самые значительные, кардинальные исторические преобразования - как принято сейчас выражаться, судьбоносные, - то, похоже, правило это не имеет исключений. Убедимся в этом на нескольких примерах.

Переход от республики к империи в Древнем Риме начался с установления в 88 году до Р. Х. диктатуры Корнелия Суллы, затем произошёл откат назад. Вторым "заходом" стала пожизненная диктатура Юлия Цезаря (44 до Р. Х.), но возглавляемые Брутом и Кассием отчаянные поборники парламентаризма, похожие на нынешних "правозащитников", убили узурпатора. И всё же остановить логику развития исторического процесса было невозможно, и уже через семнадцать лет Октавиан Август официально провозгласил себя императором, положив этим начало новому государственному устройству на много веков вперёд.

"Великая французская революция" 1789 г., которую считают точкой отсчёта буржуазной демократии в Европе, на самом деле ею вовсе не была. Это была лишь первая, пробная, попытка, пресечённая уже в 1804 г., когда Наполеон короновался в Париже в качестве "императора французов" и тем самым восстановил монархию в её наиболее откровенной форме. Монархическое правление продержалось во Франции до 1848 г., когда произошла ещё одна революция, но жить "второй республике" пришлось лишь до 1852 г., когда страной снова начали править императоры - потомки уже не Людовика XVI, а Бонапарта. Сокращая изложение событий, скажем только, что нынешняя французская республика именуется "пятой". Нужны ли более веские доказательства того, что в данном случае перетягивание каната с попеременным успехом было особенно затяжным?

Превращение Римской империи из языческой в христианскую обычно датируется 313 годом, когда Константин Великий издал Миланский эдикт, сделавший веру в распятого Спасителя государственной религией. Но в действительности это была лишь первая, неудавшаяся попытка. Уже вскоре после Первого Вселенского Собора 325 г. в Никее, принявшего православный Символ Веры, по всей империи распространилась арианская ересь, и к середине IV в. в ней остался только один (!) епископ, исповедавший истинное христианство, - Афанасий Александрийский, - да и тот подвергался гонениям и пять раз находился в ссылке или просто в бегах. К тому же в 361 г. к власти пришёл Юлиан Отступник, использовавший всю свою власть для восстановления язычества. И только в 381 г., после того, как Второй Вселенский Собор в Константинополе подтвердил Никейский Символ Веры, возник тот "Первый Рим" христианской истории, который просуществовал до 476 г. и пал под ударами германцев.

Завоевавшие Рим германские племена в V-VI вв. сами приняли христианство, и в их умах начала созревать идея реставрации разрушенной ими империи. Её реализовал в 800 г. Карл Великий, ставший первым императором-немцем, но ненадолго. Его империя развалилась, и лишь через полтора столетия Оттон I основал "Священную Римскую империю германской нации", преемницей которой стала затем Австрийская империя, испустившая свой последний вздох уже под именем Австро-Венгерской в 1918 г.

Христианизация Руси также представляла собой процесс затухающих колебаний, растянувшийся на полтора века. Она началась было в IX в. с инициативы принявших крещение князей Аскольда и Дира, которые выписали из Византии епископов для просвещения и окормления киевлян, но ещё сильная в то время языческая партия очень встревожилась этим, и православные князья, как и Цезарь, пали жертвой заговора. Вторая попытка была предпринята через сто лет княгиней Ольгой, но снова сорвалась из-за неуступчивости Святослава. И лишь в конце X в., уже при Ольгином внуке Владимире, Русь начала вливаться в русло православной цивилизации.

Мы рассмотрели сейчас не просто памятные события прошлого, а важнейшие вехи истории, определившие весь её ход. И всюду срабатывал закон - "не с первого раза". Сработал он и в том эпизоде русской истории, обсуждение которого составляет цель нашего разговора. Этот эпизод - княжение Андрея Боголюбского (1111-1174).

Чтобы охарактеризовать личные качества этого выдающегося государственного деятеля, лучше всего процитировать Льва Александровича Тихомирова: "Одарённый огромными способностями, он в то же время отличался превосходными нравственными качествами. Его память не запятнана никакими пороками, никакими низкими поступками, никакими даже случайными преступлениями. Его благочестие, его искренняя вера, молитвы и посты, его широкая благотворительность - несомненны. При редкой храбрости и военных талантах, он приобрёл много военной славы, но не дорожил ею и не любил войны. Точно так же, при огромных трудах на пользу своей земли, он совершенно не дорожил популярностью. Всей своей жизнью он представляет человека идеи, который только ею дорожил, был готов для неё всё сделать, всем пожертвовать и всем рискнуть".

В чём же заключалась идея, овладевшая сыном Юрия Долгорукого и внуком Владимира Мономаха, получившим после смерти своего отца удел в Суздале, и откуда она к нему пришла?

Она родилась в его сознании как результат напряжённых размышлений, материал для которых предоставляла ему его широкая образованность. Как отмечают летописцы, он был человеком "книжным", учёным. Это был мыслитель, и мыслитель незаурядный, сумевший опередить своё время и заглянуть в будущее Русской земли, понять её историческое предназначение, угадать Божий о ней Замысел. Родившаяся и окрепшая в нём идея была идеей Руси как православного царства.

Какую роль сыграло здесь то обстоятельство, что его прапрадед был император Константин Мономах, сказать трудно, но идея эта, безусловно, византийская. Можно сказать и больше: в ней заключался зародыш будущей идеи "Третьего Рима". Андрей Боголюбский предвосхитил её за целых триста лет до того, как она прозвучала в послании инока Спасо-Елеазаровского монастыря московскому великому князю Василию Третьему. Андрей будто предвидел, что Константинополю стоять осталось не так уж долго, и положил делом своей жизни готовить ему замену.

Он начал с установления единовластия в своей суздальской земле. Вскоре она стала являть собой разительный контраст по отношению к остальной Руси: всюду происходили раздоры и усобицы, а здесь царили порядок и спокойствие. Однако Боголюбский не собирался ограничивать поле своей деятельности собственным уделом и ждал только удобного момента, чтобы распространить её на всю Русь. Такой момент настал в 1168 г., когда его избрали на киевский престол, бывший тогда главным. Правда, как это было в то время обычным делом, в Киеве возникла оппозиция, но, послав туда войско, предводительствуемое сыном, Андрей сломил её сопротивление и стал великим князем Киевским.

Здесь необходимо отметить одну подробность: когда Киев был взят Андреем Боголюбским, он отдал город войску на двухдневное разграбление. Этот поступок был продиктован не корыстью, которая была чужда Андрею от природы, и не мстительностью, для которой никогда не было места в его сердце, а исключительно интересами того дела, которому он служил. Историк Сергей Соловьёв считает эту акцию князя "событием поворотным, с которого начинался на Руси новый порядок вещей". Этой акцией великий князь показал и другим князьям и всему народу, что он считает себя вправе устанавливать порядок на Руси теми средствами, которые считает необходимыми; что источник верховной власти находится в нём самом, и советоваться при принятии решений он будет только с Богом.

"С Андрея, - продолжает Соловьёв, - впервые высказывается возможность перехода от родовых отношений к государственным".

Ещё демонстративнее другой поступок Андрея Боголюбского, который можно назвать классическим для правителей, приучающих подданных к своему самовластию. Он сделал то же самое, что делали три других великих теоретика и практика этой формы правления - Эхнатон, Иван Грозный и Пётр Великий, - перенёс столицу в новое место (во Владимир), как бы начиная историю России с нуля. Не будем ворошить древнеегипетскую историю, а в нашей истории было так Санкт-Петербург продержался в качестве столицы более двухсот лет, а Александровская слобода, куда Иван Грозный с опричниками переселился из Москвы, всего несколько лет.

Владимир тоже не прижился в новой роли, как и вся программа Андрея Боголюбского создания русского царства. Она была выдвинута преждевременно, была той первой попыткой, которая не может быть успешной по закону "не с первого раза". Князя, в конце концов, убили свои же. Русь вернулась к феодальной раздробленности, которую удалось преодолеть лишь к 1448 г., когда Василий Тёмный покончил с последним смутьяном Шемякой и стал де-факто первым русским царём, а наша Церковь обрела автокефалию.

Но подвиг великого князя Андрея не пропал даром: если бы не было первой, неудачной, попытки создать Российскую православную империю, не было бы и второй, удачной. Учитывая огромное историческое значение этого подвига, а также праведность жизни Андрея Боголюбского, его горячую веру и мученическую кончину, наша Церковь причислила его к лику святых. Думается, совсем не случайно то обстоятельство, что его память отмечается в тот самый день, когда был убит, также предательским образом, последний российский император Николай II - 4 июля по юлианскому календарю. Сам Господь устроил так, что обоих великих страстотерпцев мы поминаем в храмах одновременно.

Виктор Николаевич ТРОСТНИКОВ