1 ноября 1578 года - родился один из освободителей России от польских захватчиков князь Дмитрий Михайлович Пожарский:

Подобные князю Пожарскому люди наперечёт. В Древней Греции таким человеком был герой Фермопил – спартанский царь Леонид, в Древней Руси – святой благоверный князь Александр Невский, в средневековых Испании и Франции – Сид и Жанна д'Арк, в молодой Российской империи – Пётр I, в Италии – Джузеппе Гарибальди. Это не просто великие герои и полководцы, а символы государственной независимости и «самостоянья» народа, как сказал Пушкин. Именно поэтому мы не можем взять и выбросить из золотых страниц русской истории таких, пусть даже неоднозначных деятелей, как Пётр I и Сталин. Они – часть нашей истории, а она не подлежит редактуре.

Дмитрий Михайлович Пожарский родился 1 ноября 1578 года в семье князя Михаила Фёдоровича Пожарского и его жены Марии Фёдоровны, урождённой Беклемишевой. Его отец, Михаил Пожарский, – потомок в 13-м колене Великого князя Суздальского и Владимирского.

Род Пожарских-Стародубских был обедневший, от княжеского достоинства у них остался лишь титул да родовое имение Мугреево под Суздалем, где до 15-ти лет жил Дмитрий. После смерти Михаила Фёдоровича семья перебралась в Москву. В 1593 году Дмитрий, как старший сын в семье, поступает на государеву службу при дворе Царя Фёдора Иоанновича. В 20-летнем возрасте он уже стольник Царя Бориса Годунова. Но молодой князь не пошёл по придворной стезе – он отправился на литовскую границу охранять русскую землю от вражеских набегов.

Тем временем наступили тяжкие для Руси Смутные времена. В этих событиях Пожарский не принимал участия до 1608 года, когда Царь Василий Шуйский назначил его воеводой. Полководческие таланты Дмитрий Михайлович проявил быстро: в том же году он разгромил польско-литовский отряд под Коломной. В 1609 году, будучи воеводой в городе Зарайске, Пожарский отбил его у Лжедмитрия II.

В начале 1611 года, несмотря на то, что в Москве Семибоярщина, правившая после низложения Василия Шуйского, вела переговоры с поляками о призвании на царство польского королевича Владислава, его отец, король Сигизмунд, двинул на Россию войска и осадил Смоленск. Пожарский откликнулся на призыв рязанского дворянина Прокопия Ляпунова создать народное ополчение против захватчиков и отправился в Москву.

В марте 1611 года москвичи с набатом поднялись против интервентов и изменников-бояр. Князь Дмитрий Пожарский возглавил один из повстанческих отрядов. Увы, силы были неравны; союзники-казаки проявили вероломство, и поляки взяли верх. Но даже когда им удалось подавить почти все очаги сопротивления в Москве, Пожарский на Сретенке, запершись в «острожце» (небольшой крепости), бился до последнего. Тяжело раненного, его сумели вывезти из Москвы в Троице-Сергиеву Лавру, а затем в Суздальский уезд, в родовую вотчину.

Россия была разгромлена. Москва лежала на пепелище, а в её сердце, Кремле, хозяйничали интервенты. Они оскверняли наши святыни и держали в заточении мужественного Патриарха Гермогена, не давая ему пищи. Законный Царь Василий Шуйский был пленён поляками и вывезен в Варшаву. Незаконный царь, польский королевич Владислав, которого призвали предатели-бояре, в Москву не приезжал и вообще не делал ничего, чтобы навести в «своём» царстве порядок. О «цариках» (т. е. Лжедмитриях) и говорить нечего. По стране вольно кочевали разбойничьи шайки, грабя всё, что попадалось под руку. Бывало, поголовно истребляли население сёл и деревень – такое даже в годы татаро-монгольского ига случалось нечасто.

Над страной, ещё недавно, при Царе Иоанне Грозном, столь могущественной, опустилась ночь. В Европе многие уже считали, что с «Московией» покончено навсегда. Они были недалеки от истины: до полной утраты нашей государственной независимости и распада страны оставался даже не шаг, а маленький шажок.

Но весь опыт нашей истории показывает, что военной и политической победы над Россией ещё недостаточно. Чтобы уничтожить её, надо победить дух нашего народа. Эта задача полякам и их пособникам оказалось не по зубам. И сжатая до предела пружина народного сопротивления распрямилась.

Нижегородцы, когда-то, по примеру новгородцев, упорно отстаивавшие свои права перед Москвой, теперь, в тяжкую годину, поняли великое значение для Руси её столицы. Во главе народного движения против оккупантов стал простой православный русский человек (не нашлось ни малейшего подтверждения домыслам казанских «учёных» тому, что он был татарином) – купец Козьма Минин. Он воззвал к согражданам на Соборной площади Нижнего Новгорода: «Если мы хотим помочь Московскому государству, то нам надо не пожалеть живота своего. И не только имущества своего не пожалеем, но и дома свои продадим, и жен и детей своих в залог отдадим, а на те деньги наберем ратных людей. И станем челом бить, кто бы заступился за истинную Православную веру и был бы у нас начальником». Немного позже выяснилось, что он имел в виду именно князя Дмитрия Пожарского.

Князь залечивал раны в Мугрееве. Принять решение возглавить Второе ополчение он не спешил, учитывая ошибки при организации Первого. Невооружённых и голодных людей вести в бой с сильным, обученным врагом Пожарский не хотел. Всё решилось, когда осенью 1611 года в Мугреево приехали Козьма Минин и архимандрит Нижегородского Печерского монастыря Феодосии. Склонившись, наконец, на их уговоры, князь особо подчеркнул, что берёт на себя только военное руководство, а для финансовой стороны дела ему нужен помощник Им-то и стал Козьма Минин.

Разослав гонцов с воззваниями во все края Земли русской, Минин и Пожарский отправились в Нижний Новгород. Русские люди немедленно отозвались на их призыв, словно только и ждали того, когда в стране появятся настоящие вожди. Группами и в одиночку они шли под знамёна Минина и Пожарского, несли последние деньги и нажитое добро. В феврале 1612 года боевой кулак Второго ополчения собрался в Ярославле. Начался великий освободительный поход на Москву.

Между тем, летом 1612 года, у засевшего в Кремле польского гарнизона стали заканчиваться съестные припасы. Прилегающие к Москве земли были давно опустошены и разграблены, а когда подошедшее войско Пожарского и Минина вовсе отрезало ляхов от них, они стали есть крыс и даже человечину. Из Польши направили им на помощь подкрепление под командованием гетмана Ходкевича и большой обоз с продовольствием. Пропускать Ходкевича в Кремль было нельзя. И Пожарский решил дать бой полякам на сожжённых улицах Москвы.

На рассвете 4 сентября поляки стали переправляться через Москву-реку к Новодевичьему монастырю и скапливаться возле него. Со стен Кремля грянули пушки, давая знак Ходкевичу, что гарнизон готов к вылазке. Осаждённый гарнизон обрушился с тыла на стрельцов, которые прикрывали ополчение у Алексеевской башни и Чертольских ворот. Однако стрельцы не дрогнули. Понеся значительные потери, поляки вынуждены были вернуться под защиту укреплений.

Ходкевич отступил к Поклонной горе и 6 сентября решил пробиваться к Кремлю через Замоскворечье. Он передвинул свои полки к Донскому монастырю. На этот раз натиск поляков был столь сильным, что русские ратники и присоединившиеся к ним донские казаки около полудня отошли к Крымскому броду и в беспорядке переправились на другой берег. Считая, что дорога в Кремль свободна, Ходкевич велел двинуть на Большую Ордынку четыреста тяжело гружённых подвод.

Положение было критическим. Но русские, собравшись с силами, снова бросились в атаку на поляков. Этот эпизод и решил исход сражения. Жолнеры Ходкевича в панике отступили сначала за Серпуховские ворота, а 7 сентября бежали из Москвы. Засевший в Кремле гарнизон сопротивлялся ещё два месяца, но, обессилев от голода и потеряв надежду на помощь, сдался.

Это был незабываемый момент в русской истории, когда главнокомандующий, князь Пожарский, сидя на коне под стягом Всемилостивейшего Спаса, принимал капитуляцию ещё недавно всесильного врага. Цепочкой, как крысы, втянув головы в плечи и пугливо озираясь, выходили ляхи из Кремля. Впереди они пустили, как сейчас говорят, коллаборационистов – предателей-бояр, а также москвичей, нашедших убежище в Кремле. Поляки хотели посмотреть, будут ли с ними победители расправляться. Донские казаки, между прочим, именно к этому и призывали, но истинно православный человек Дмитрий Пожарский остался верен обещанию сохранить жизнь сдавшимся. Кстати, если бы ополченцы поддались ослепляющему чувству мести, то едва ли явилась на русском престоле династия Романовых, потому что среди вышедших из Кремля была и инокиня Марфа Романова, и её сын Михаил, будущий Царь...

Тут надо сказать, что многие русские люди видели новым Царём князя Дмитрия Пожарского, воина-героя, освободителя Москвы, Рюриковича по крови. На Земском соборе 1613 года его кандидатура была официально внесена в число претендентов на Царский престол. Можно утверждать с большой степенью вероятности, что он имел немало шансов стать Царём. Но у Пожарского была и сильная оппозиция. Речь идёт о присутствовавших на Земском соборе дворянах-«перелётах», которые успели послужить и обоим Лжедмитриям, и Семибоярщине, и Владиславу, причем иногда умудрялись получать жалованье в двух-трёх местах... Естественно, они очень боялись, что крайне щепетильный в вопросах чести Пожарский станет Царём. Между тем, на Земском соборе 1612–1613 гг. речь, по сути, шла о выработке концепции национального примирения, основанной, в частности, на амнистии раскаявшимся «перелётам». Они же, со своей стороны, видимо, должны были оставить всякую мысль о возведении на царство Владислава или представителя какой-нибудь иной королевской династии. Об этом можно судить на том основании, что их кандидатуры сначала выдвигались, а потом было принято решение, что «литовского и шведского короля и их детей и иных некоторых государств иноязычных нехристианской веры Греческого закона на Владимирское и Московское государство не избирать... ».

На путях поисков компромисса была, несомненно, выдвинута кандидатура 16-летнего Михаила Романова, открывавшая возможность для примирения всем. Именно Пожарский, чуждый борьбе за власть, немало способствовал избранию на царство Михаила Фёдоровича.

Дмитрий Михайлович и в дальнейшем сыграл выдающуюся роль в возрождении нашего государства, хотя фаворитом Государя, прямо скажем, не стал. Он был человеком, которого звали на помощь в трудную минуту. В 1618 году, когда королевич Владислав пришёл в Россию с войском «за наследством», именно князь Пожарский был призван снова для спасения Родины. Владислав и на этот раз не увидел Москвы, потому что был остановлен доблестным Пожарским под Можайском...

Скромный, честный и воистину великий герой нашего народа отошел ко Господу 30 апреля 1642 года (по другим данным – 20 апреля). Дмитрий Михайлович перед смертью принял схиму и был похоронен в родовой усыпальнице в Спасо-Евфимиевском монастыре в Суздале. Спустя три века его гробница из чистого мрамора, построенная в конце XIX века, была разобрана большевиками. Мрамор пошёл на облицовку стен строящегося Московского метрополитена... Иной раз, сами того не зная, мы дотрагиваемся в метро до камня, под котором был похоронен князь Пожарский. Что ж, в этом есть какая-то не то что бы правда, но определённый смысл: всю жизнь Дмитрий Михайлович жертвовал собой ради Отечества, а после смерти не пожалел и камня со своей гробницы для города, которому вернул имя столицы Руси.

Андрей Венедиктович ВОРОНЦОВ