26 апреля 1986 года - произошла
авария на Чернобыльской атомной электростанции.
Об уроках Чернобыля размышляет свидетель
ликвидации аварии на атомной станции, депутат Государственной думы РФ Александр
Николаевич КРУТОВ.
- Александр
Николаевич, вы, в то время комментатор телепрограммы "Время", были
первым из телевизионщиков, кто открыл стране Чернобыльскую трагедию. Как вы
оказались в Чернобыле?
- Трагедия произошла утром 26 апреля. А 1 мая после
репортажа о праздничной демонстрации, когда я пришёл домой, мне позвонили из
редакции и предложили поехать в командировку в Чернобыль. Я согласился. Вечером
того же дня со съёмочной группой, а также несколькими корреспондентами
центральных печатных изданий: Губаревым Владимировичем Степановичем -
редактором газеты "Правда", Иллешем Андреем Владимировичем - зам.
редактора отдела информации газеты "Известия", Иткиным Владимиром
Ильичом - соб. корром ТАСС и другими мы уже садились в поезд. Состав был
совершенно пустой. Народ уже знал о том, что произошло. Проводницы нам
рассказывали, что оттуда, из Киева, поезда идут переполненные. Люди рвутся
уехать, разъезжаются по всей стране.
Мы приехали в Киев. Оттуда я сделал первые репортажи. Моя
группа была - оператор Женя Шматриков и два видеоинженера: Маркелов Александр
Юрьевич и Захаров Александр Михайлович - талантливые молодые ребята… Мы
прорвались в Чернобыль. То, что я увидел, потрясло меня до глубины души.
Подъезжая к Чернобылю, мы увидели аиста. Он сидел в гнезде. Ожидали увидеть
город опустошённым, но он был наполнен людьми: здесь располагался штаб по
ликвидации аварии. Еще ближе к атомной станции находится город атомщиков
Припять.Он, в отличие от Чернобыля, был
словно вымершим: на улицах - ни души. Впечатление жуткое.
Самое гнусное, что ответственные лица опасались говорить о
происшедшем: руководство атомной станции боялось сообщить в Киев,
республиканское начальство - позвонить в Москву. В итоге пострадали люди… Из
Припяти начали вывозить людей только через сутки. Играли свадьбы, дети ходили в
школу,ловили рыбу.
Хотел бы отметить, что именно там впервые я задумался о
жизни и смерти. Вообще - о предназначении человека. Зачем мы приходим на Землю?
В чём смысл жизни? Чернобыль ярко высветил и трусов, и героев, и подлецов, и
честных людей. Он был как лакмусовая бумажка, там проявлялись духовные и
нравственные качества человека. Кто-то бежал оттуда, а кто-то, наоборот,
приезжал ликвидировать аварию и жертвовал своим здоровьем, а то и жизнью. Да, у
многих из нас не было понимания того, что такое радиация. Многие слышали о её
воздействии на человека, но когда опасность невидима - её трудно осознать…
Я стоял на берегу реки Припять - красивейший пейзаж, небо
голубое, яблони в цвету. Кажется, что ты в совершенной безопасности. И
отрезвляло только осознание того, что ты вдыхаешь радиоактивный воздух, что у
тебя на зубах хрустит радиоактивный песок.
- Даже
песок?
- От него там некуда было деться. Ветер поднимал пыль,
которая забивалась в глаза, уши, рот. А респираторов, как и многого другого, на
всех не хватало. Ведь нас в Чернобыле никто не ждал. Мы были первыми, кто туда
пробрался. Когда нас увидел там академик Велихов, он за голову схватился и
воскликнул: "Что вы здесь делаете?! Кто вас сюда пустил?!".
- Вы сказали, что
"пробрались" туда, но неужели центральному телевидению не был дан
"зелёный свет"?
- Это была закрытая зона. Мы объяснили охране, что доедем
только до границы воинской части, а сами поехали вглубь. Других журналистов
пустили гораздо позже, после нас. Десять дней ежедневно мы давали репортажи из
Чернобыля.
- Как это происходило?
- Мы ночевали в гостинице в Киеве. Рано утром садились в
машину, ехали в Чернобыль, делали репортаж, возвращались назад, готовили
видеоматериал и снова уезжали в радиоактивную зону.
- Что вам более всего
запомнилось за эти десять дней?
- Было ощущение нереальности происходящего. Я даже сейчас в
любое время года вновь и вновь часто представляю себе тот солнечный весенний
день, наполненный зеленью, светом, белым цветением яблонь. Вокруг - красота
Божьего мира, а в душе понимание того, что ты, человек, сотворил зло. Я
понимал, что каждый день пребывания здесь сокращает мою жизнь. Однажды мы
остались ночевать в Чернобыле, где располагался правительственный штаб по
ликвидации последствий аварии, и до поздней ночи сидели за чашкой чая с
заместителем главного инженера Чернобыльской атомной станции по строительству
Евгением Ивановичем Акимовым. И вдруг вижу: по полу бежит мышка. Мимо нас
пробежала, перевернулась, задрыгала лапками, опять перевернулась, - и уже не
бежит, а ползёт: задние лапки волочатся. Я спрашиваю: "Что такое с
ней?" Он ответил: "Да нахваталась уже…" Спрашиваю: "Чего
нахваталась?" - "Радиации", - отвечает.
- Вы испугались?
- Нет. Но в душе появилось ощущение холода. Вышел на
крыльцо: звёзды, луна, небо, бескрайняя Вселенная... Слева - церковь: купола,
крест высвечиваются в лунном свете, как бы указывая путь к спасению. И я вдруг
почувствовал вокруг холодящую смертельную угрозу, от которой одно спасение -
Господь.
- В этот момент вы
впервые подумали о Боге?
- Я был крещён в младенчестве, но православным стал именно
там, в эту ночь. Вдруг задумался и понял, что мне нужно выбирать или временную
жизнь на Земле, или вечную - на Небе. Или служить земным "владыкам",
или нашему Творцу... Ярким воспоминанием остаётся полёт на вертолете над дымящимся
реактором, который мы снимали. Помню, лётчики говорили: "Вы только не
забудьте положить себе на сиденье свинцовые листы!".
- Вы не забыли?
- А как же!? Но был ли от них толк? Не знаю. Ведь мы
работали, а не сидели на одном месте: вставали, высматривали наиболее
подходящие планы съёмок. Мы видели красные пятна в жерле расплавленного
реактора четвёртого энергоблока, из которого вверх поднимался столб
радиоактивного воздуха. А на крыше третьего энергоблока взрывом были разбросаны
сотни тонн высокорадиоактивной массы - куски графитовой кладки реактора. И все
эти сотни тонн потом пришлось сбрасывать солдатам-добровольцам. Они заменили не
сработавших в этой ситуации электронных роботов. Это была смертельно опасная
работа… Все лётчики, с которыми мы летали, - уже умерли. У них была опасная
работа - они сбрасывали в раскалённую пасть реактора мешки со свинцом, бором,
песком.
- А как
ваша группа?
- Мы болели потом. Но, с Божией помощью, выдюжили.
- А чем болели?
- Легкие, щитовидка… Пришлось лечиться и в больницах, и в
госпиталях…
- Вы тогда не думали,
что это, по сути дела, самоубийство - летать над реактором?
- Нет. Это воспринималось просто как работа, обязанность:
рассказать людям правду о Чернобыле и никому не навредить, никого не напугать,
не стать виновником паники. Вот почему я сегодня в Государственной думе так
часто говорю онедопустимости жестокости
и насилия на экране. О том, что нужно ввести ограничения по освещению тех же
контр-террористических операций. Во время чернобыльской трагедии зарубежные голоса
доносили: "Вырыты огромные ямы, куда сваливают десятки тысяч трупов
умерших".
- Это правда?
- Это ложь, которая была источником паники. Тогда я понял,
что с ложью надо бороться только правдивым описанием событий, а не умалчиванием
о том, что происходит. Ведь руководители Украины, которые потом во всём
обвинили Москву, сами в первые дни трагедии так и не объяснили людям, что
происходит. В результате аварии радиоактивному заражению была подвергнута
значительная территория Украины, Белоруссии, некоторые области Российской
Федерации: всего около 500 населённых пунктов, 60 тысяч жилых домов и других
зданий и сооружений… Первое сообщение о том, что там происходит на самом деле,
прозвучало в моём репортаже в программе "Время" - его показали по центральному
телевидению только через несколько дней после аварии… Чернобыль выявил и
нравственные проблемы в нашем обществе. Виновны были одни, а ответ держали
другие. Одни отсиживались в убежище, раздумывая, как скрыть масштабы
катастрофы, а бесстрашные пожарные сражались с огнём, получая смертельную дозу
радиации. Люди совестливые понимали, что это опасно, но всё же шли к реактору.
А начальники скрывались, уезжали.
- Вы можете их
назвать?
- Мне не хочется называть конкретные имена. Не хочу
вспоминать даже фамилию директора атомной станции. Каждый из них уже пред судом
- людей, истории, Бога. А героев, - их много, хочу назвать. Во-первых, это
пожарные. Они всё-таки потушили пожар. Хотя и прекрасно понимали, что ценой
собственной жизни. Майор пожарной службы Телятников остался жив. Это
удивительно, ведь он получил смертельную дозу радиации. А его подчинённые все
погибли. Тушение пожара в Чернобыле началось через несколько минут после
взрыва. Однако, не зная уровня радиации, пожарные без спецзащиты вели борьбу с
огнём непрерывно, бессменно. Хочется вспомнить добрым словом Эрика Николаевича
Поздышева. Это исключительно грамотный инженер, прекрасный организатор. Прибыл
со Смоленской атомной АЭС. День и ночь находился рядом с Чернобыльской АЭС в
первые дни после аварии. Самые сложные и ответственные работы по наладке, пуску
первого и второго блока лежали на его плечах. Он же потом сменил на посту
бывшего директора Чернобыльской станции. Настоящим солдатом Чернобыля был и
академик Валерий Алексеевич Легасов. Он внёс огромный вклад в ликвидацию
последствий в первые часы после аварии. Был мужествен и самоотвержен. Легасов
лично выезжал к аварийному реактору и произвёл необходимые измерения. Его
смерть потрясла меня до глубины души…
Рядом с Евгением Михайловичем Акимовым работал его сын
Игорь. Он был корректировщиком на вертолёте, обрабатывающим пылеподавляющим
раствором крыши первого и третьего энергоблоков. Игорю пришлось написать
десяток заявлений с просьбой о том, чтобы его направили к отцу для участия в
ликвидации последствий аварии. И жена Евгения Михайловича, Людмила, тоже была
вместе с ними. Вспоминаю тех, кого знаю по Чернобылю: генерала Тараканова, Юрия
Самойленко, Александра Юрченко, офицеров Сотникова, Савушкина, покойного
подполковника Кучеренко. Владимир Ильич Иткин - мой друг - умер от радиации.
Это был удивительно талантливый журналист… Я хотел бы отметить и то, что 2 мая
в Чернобыль прилетели председатель Совета министров Николай Иванович Рыжков и
секретарь ЦК КПСС Егор Кузьмич Лигачёв, которые организовывали работу по
ликвидации аварии. Надо отдать им должное.
-
Несмотря на критику в их адрес?
- Поразительно: сказать правду для многих - страшнее смерти.
Удивительная вещь: с одной стороны, человек рискует собственной жизнью, а с
другой - боится вышестоящего начальства и не докладывает ему о реальной
обстановке, чтобы не получить нагоняй. Так грешный человек устроен. И потому
команда об эвакуации Припяти была дана только через сутки после аварии: люди в
городе продолжали работать, учиться, дышать смертельно опасным воздухом, пить
отравленную воду...
- После десяти дней
работы в Чернобыле вы вернулись в Москву. Вы стали всесоюзной знаменитостью?
Как вас встретила столица?
- Нормально встретила. В первый же день супруга выбросила
всю одежду, в которой я был в Чернобыле, в том числе (несмотря на мои
возражения) дорогую куртку на меху. Жена у меня молодец: настоящая русская
православная хозяйка. А по поводу известности одно можно сказать: телевидение
есть телевидение. На улицах меня стали узнавать еще в Киеве. Все предлагали
свою помощь, бесплатно подвозили, даже вертолеты давали. - Спецкор
"Известий" Андрей Иллеш мне говорил: "С тобой хорошо везде
ездить. Великая вещь - телевидение.". В Москве нам вручили премию Союза
журналистов - за серию чернобыльских репортажей. Наш документальный фильм
"Боль Чернобыля" был признан лучшим на Международном кинофестивале в
1986 году в Монте-Карло. После той первой поездки я был в Чернобыле еще несколько
раз. Осенью того же года мы отсняли там второй фильм, который назвали
"Предупреждение". Хочу отметить, что после моего возвращения
отношение ко мне моих товарищей и коллег по телевидению было очень тёплым и
добрым.
- Последующие поездки
в Чернобыль были уже не такие опасные?
- Конечно. Мы уже многое знали. Былая острота пропала. В
первые дни ведь никто даже не представлял, как бороться с этой бедой. Спасибо
академику Валерию Алексеевичу Легасову, который понял, что там нет нейтронного
излучения. К сожалению, он покончил жизнь самоубийством.
- Отчего?
- Легасов сыграл одну из самых важных ролей в ликвидации
аварии. А потом те, кто отсиживался в Москве, стали говорить, что надо было
делать не так. Его критиковали, травили. И он просто сломался. Его критики не
подумали о том, что подобная авария случилась в мире впервые. Никто не знал,
что и как надо делать. Он работал на станции в то время, когда там голуби с
неба мёртвыми падали под ноги. Радиация была дикая. Помню, как прекрасный
организатор и человек Игнатенко, один из руководителей ликвидации, сказал:
"Из Чернобыля все умные уехали. Остались только куры да мы". В
процессе работы вскрывались новые нюансы. Например, думали, что территория в
зоне заражения сплошь радиоактивная. Оказалось - нет. Стояли два человека рядом
- один получил смертельную дозу, а второго она даже не коснулась. То есть,
радиация идет пятнами. Здесь она есть, а тут нет. Помню, подъезжаем к станции,
а там лес рыжего цвета - от радиации. Мы его проскакивали на огромной скорости,
чтобы "не нахвататься". Во всей округе потом стали расти невероятных
размеров грибы, яблоки. Из близлежащих посёлков и городков выселяли десятки
тысяч людей. Многие оставались, даже прятались. Старики говорили: "Нас
даже немец не взял, а тут какая-то радиация". Это поразительно: многие из
них до сих пор там живут, а если и умирают, то от естественной старости. С
Божьей помощью не взяла их радиация. А вот ликвидаторов очень много поумирало.
Я с ними разговаривал, как с вами сейчас, а через два дня - они были уже
мертвы.
- Каковы уроки
Чернобыля?
- Во-первых, нужно говорить людям правду. Не ради сенсации,
а ради того, чтобы они знали, как поступать. Во-вторых, надо иметь совесть. И в-третьих,
надо верить в Бога. Безбожный человек, по своей самонадеянности и
тщеславию,может сотворить великое зло.
Те, кто соприкоснулся с Чернобыльской трагедией, осознали, что они - песчинка
во Вселенной. В Откровении Иоанна Богослова сказано о приближении конца Света:
упадёт с неба звезда Полынь, и треть вод, морей и рек на Земле станут горькими.
А Чернобыль в переводе с украинского - полынь. Это одно из предупреждений
безбожному миру о том, чтобы не думали, будто природу можно покорить. В век
высоких технологий человек, отошедший от Бога, становится безнравственным,
страшным и, как следствие, уязвимым.
- Вы
сейчас поддерживаете отношения с вашими коллегами по Чернобылю?
- Мы созваниваемся, иногда встречаемся, вспоминаем минувшие
дни. Делимся творческими планами. Бывший спецкор "Правды" Володя
Губарев, который ездил с нами в Чернобыль, пишет интересные книги, сценарии,
пьесы. Лично для меня Чернобыль - огромное событие, повлиявшее на мою жизнь и
мировоззрение. Откровенно говоря, я лично не совершил ничего героического или
из ряда вон выходящего, но был свидетелем героизма других людей. И мне сегодня
больно оттого, что забывают ликвидаторов. Ведь это был подвиг десятков тысяч
людей. И я невольно задаю себе вопрос: "А если бы авария произошла сейчас,
смогли бы мы ликвидировать её?" Я сомневаюсь в этом. Ведь тогда была
огромная страна. Вся мощь империи была брошена на ликвидацию катастрофы: люди,
средства, финансы, техника. Одна Украина не смогла бы справиться. Да и народ
был другим, самоотверженным. Тогда поистине жили по пословице "Чужой беды
не бывает". Сегодня, увы, всё решают деньги. Но ныне и за огромные деньги
в пекло не многие полезут. Люди быстро забыли Чернобыль, где все мы были вместе
и победили в единстве и согласии страшную силу разбуженного атома. Мы
вспоминаем ядерный Чернобыль. Но в душе современного человека происходит
духовный Чернобыль. Люди теряют нравственный стержень, который помогает
правильно оценивать то, что происходит в мире. И потому они дичают, становятся
бесоподобными. Очень жаль, что многие этого не понимают.