Центральное событие того, что называют «февралем 17-го»,
произошло, как ни странно, в марте, а именно 2-го числа - в день отречения
Государя от престола. И не взбунтовавшимися «низами» в ситуации, когда они «не
хотели, а верхи не могли». Пьяные солдатские оргии в Питере не повлияли на
случившееся практически никак. Ибо роковое отречение явилось результатом самого
настоящего заговора тех самых «верхов», которые якобы не «могли». Оказалось,
однако, что, увы, могли. И как еще могли!
Другая укоренившаяся в общественном сознании легенда связана с
тем, что, упразднив самодержавие, заговорщики не сумели удержать «великие
завоевания» февраля, сулившие якобы самые радужные перспективы для России.
Возникает вопрос: действительно ли не сумели? А может быть, просто не хотели? И
не реальнее ли предположить, что удержание власти вообще не входило в их планы
по той банальной причине, что теневые заказчики таких задач перед ними попросту
не ставили? По принципу: вы, господа хорошие, упраздните трон, а уж разрушать
до основанья, а затем строить новый мир будем мы сами...
В этом контексте налицо историческая аналогия с событиями
недавнего времени. Так ли уж беспомощен был бесславно уступивший власть
разрушитель Горбачев в своих декларируемых попытках воспрепятствовать разделу
великого государства? Ведь располагал он и достаточно мощными в то время
силовыми структурами, и надежной правовой основой по результатам всенародного
референдума о сохранении единого государства. Ан нет! Теневой заказ по-прежнему
гласил: ты, милый друг, парализуй государственную власть, а уж разрушать и
строить будем мы сами...
Аналогия прослеживается, кстати, и в личных судьбах
горе-исполнителей: с позором покинувший власть Керенский безбедно дожил до
глубокой старости. С не меньшим позором ушедшему Горбачеву тоже не шибко грозит
голодная смерть...
Однако вернемся к событиям, предшествовавшим роковому дню 2 марта
1917 года, о «революционном» масштабе которых не приходилось бы говорить, не
случись великое предательство, коим всегда продиктован любой заговор.
Именно в контексте «заговора» становится до боли понятным первое
слово из вынесенной в заголовок дневниковой записи Государя: слово «кругом».
Ведь окружали Государя главным образом люди из тех самых «верхов» - особы
Императорской фамилии, титулованное и столбовое дворянство, генералитет,
придворные чины, члены правительства, думские депутаты, и прочая, и прочая... И
многие из них совершили вопиющий акт прямого предательства и измены не только
своему Государю, но и присяге и в конечном счете - Отечеству.
Констатируя измену, Государь фиксирует в дневнике и ее подоплеку
- «трусость и обман». В этой подоплеке, однако, трагедия не только того
конкретного момента нашей истории, но и достаточно долгого периода, ему
предшествовавшего. В основе трусости - всегда малодушие, которое, по
определению В. И. Даля, «сказывается отчаянием, упадком духа». «Не
малодушничай, т. е. не поддавайся всякому стороннему влиянию, ни своим мелочным
расчетам», - уточняет Даль.
Не об этом ли упадке общественного духа и подверженности «сторонним
влияниям и мелочным расчетам» как о главной угрозе национальной жизни говорили
и писали лучшие умы России на протяжении всего XIX и начала XX веков? Святитель
Игнатий (Брянчанинов) с великой душевной скорбью констатирует: «Религия в
народе падает. Нигилизм проникает в мещанское общество, откуда недалеко и до
крестьян. Во множестве крестьян явилось решительное равнодушие к Церкви,
явилось страшное нравственное расстройство».
Но богоотступничество и нравственное растление в значительно
большей степени охватили так называемое «высшее» общество и ту среду
разночинцев, из которой вырос денационализированный слой интеллигенции,
заслуженно получившей впоследствии эпитет «гнилой». «Интеллигенция впитала в
себя, - писал о. Сергий Булгаков, - все духовные яды западного безбожия,
начиная с энциклопедизма и гуманизма, материализма и человекобожия... Не было
такого яда в европейской лаборатории, которого не прививала бы себе русская
интеллигенция».
А вот что говорил о духовном невежестве образованной прослойки святой
праведный Иоанн Кронштадтский, с особой силой обличавший вероотступничество и
предупреждавший о грядущих общественных потрясениях: «Безумны и жалки
интеллигенты наши, утратившие по своему легкомыслию и недомыслию веру отцов
своих, веру - эту твердую опору жизни нашей во всех скорбях и бедах, этот якорь
твердый и верный, на котором незыблемо держится жизнь наша среди бурь
житейских, и отечество наше».
Те самые упоминавшиеся уже «верхи» из властей предержащих, будучи
сами в большинстве своем духовно выхолощенными, соответственным же образом
пеклись о состоянии общественной нравственности. Существует множество
свидетельств о бедственном положении сельских приходов, о нерадении чиновников
в деле народного просвещения и чисто формальном их отношении к укреплению роли
Церкви в обществе.
Весьма красноречивы в этом смысле заметки архиепископа Иоанна
Шаховского, который вспоминал, что «на пороге 20-го, чреватого столь большими
событиями века, в кассе «Общества по распространению книг Св. Писания»
оставалось всего 923 рубля! Спросим себя, сколько же этих русских рублей
оставалось на карточных столах и рулетках европейских курортов, сколько
тратилось на отделку особняков, дворцов, дач, сооружение парков, псовых дворов,
оранжерей, конюшен для скаковых лошадей? Сколько шло на туалеты, драгоценности,
балы, маскарады?»
Не лучше обстояло дело и с верноподданническими чувствами среди
высшего и среднего общества. Именно в этих кругах рождались и активно
распространялись самые нелепые и вздорные слухи о Государе и Государыне, в
великосветских салонах считалось модным распространяться на тему о том, что
пора уж государственной машине сменить «шофера», под которым подразумевался
Император. Подрывной работе желтой прессы во многом способствовало усердие, с
которым высший свет смаковал подробности подлых инсинуаций в адрес царствующего
Дома, в результате чего самые невероятные и фантастичные измышления обретали
некую видимость правдоподобия.
Мой отец рассказывал, что в Пажеском корпусе, этом элитарном
военном училище, куда зачислялись лишь дети высшей знати, открыто выражать свою
преданность Государю Императору считалось дурным тоном. «Нас, - говорил он, -
отказывавшихся участвовать в неуважительных разговорах и насмешках в отношении
Царской Семьи, было явное меньшинство, и над нами за это пажи-старшеклассники
нередко подтрунивали». Помню я и рассказы моей матери, которая в 1916 году
шестилетней девочкой жила в Царском Селе, неподалеку от места службы отца,
полковника Уланского Ее Величества полка. Из всего населенного сановными
особами поселка ей было разрешено общаться со сверстницами лишь из нескольких
семей. Остальные, как объясняли ей родители, были «с душком», т. е. в них
культивировалось пренебрежительное отношение к Государю.
Иногда приходится сталкиваться с мнением, будто Государь был
плохо информирован о духовном и нравственном состоянии общества, о масштабной
дискредитации Его как верховного вождя нации, об активной пропагандистской
кампании пораженчества среди нижних армейских чинов и о подрывной деятельности
революционеров всех мастей. Конечно же, это полнейший вздор. Более того, в
основе принятия Им решения об отречении лежало именно ясное понимание
политической ситуации в стране. Жертвуя собственной властью Самодержца, Он
надеялся, что духовно и нравственно здоровые силы общества по достоинству
оценят эту Жертву, сумеют сплотиться против предателей и заговорщиков, доведут
войну до победного конца и укрепят позиции великой Православной Империи. И это
был поистине последний, единственный шанс: расчет пробудить, вызвать к
активности лучших людей Отечества, которым надлежало объединиться не под
скипетром дискредитированного Государя, а под эгидой защиты Православия,
Империи и национальной самобытности.
Этого, увы, не случилось. Не случилось, главным образом, по
причине той самой «трусости» и разобщенности верных государеву делу людей в
противовес тесной солидарности заговорщиков, которые плотным, единым кольцом
окружили Императора, оторвали Его от родных и близких и практически пленили в
вагоне на станции Псков.
Государю, лично принимавшему участие в процедуре прославления
новых русских святых (коих за время Его царствования оказалось прославлено
больше, чем за весь синодальный период Церкви), было известно немало пророчеств
о грядущих великих жертвах, которые России придется принести ради сохранения за
собой статуса оплота вселенского Православия.
Волевой (вопреки досужим и поверхностным суждениям) характер
Государя, конечно же, мог продиктовать Ему план жестокого подавления заговора
силами гвардейских полков. Но в сложившейся ситуации это было бы верным
способом превратить заговор в настоящую революцию, которая неизбежно переросла
бы в гражданскую войну, что в свою очередь, не могло не привести к поражению в
войне внешней. Мне могут возразить: но ведь все так и случилось! Да, но с той
разницей, что случилось не по воле православного Царя, а по грехам Его
подданных! А нам заповедано бороться с грехом не силой оружия, а покаянием,
молитвой и заступническим предстательством угодников Божиих перед Престолом
Всевышнего.
Ныне это заступническое предстательство нам обеспечено в лице
Царственных страстотерпцев и всего сонма Новомучеников. За нами же покаяние и
молитва. Однако тем, кто считает (а таковых в нашей церковной и околоцерковной
среде немало), что каяться нужно в основном инородцам и внешним врагам России,
а не нам, православным патриотам, скажу от себя, что инородцы и внешние враги
не предавали веры, Царя и Отечества. Ибо и первое, и второе, и третье -понятия
глубоко им чуждые, предать же можно только свое. Требовать от них покаяния в
том, что они сыны дьявола, конечно, можно, только уж больно это
малоперспективно.
И по тому же поводу скажу словами нового чудотворца, владыки
Иоанна (Максимовича): «Русский народ весь в целом совершил великие грехи,
явившиеся причиной настоящих бедствий, а именно клятвопреступление и
цареубийство. Общественные и военные вожди отказали в послушании и верности
Царю, не желавшему внутреннего кровопролития, а народ явно и шумно
приветствовал совершившееся, нигде громко не выразив своего несогласия с ним. В
грехе цареубийства повинны не одни лишь физические исполнители, а весь народ,
ликовавший по случаю свержения Царя и допустивший его унижение, арест и ссылку,
оставив беззащитным в руках преступников. Таким образом, нашедшее на Россию бедствие
является прямым последствием тяжелых грехов и возрождение ее возможно лишь
после очищения от них».
В июле 1923 года, в страшное время разрушения храмов и
физического истребления духовенства, святитель Тихон в своем обращении ко
всероссийской пастве писал: «Еще продолжается на Руси эта страшная томительная
ночь, и не видно в ней радостного рассвета... Где же причина? Вопросите вашу
православную совесть. Грех... вот корень болезни... Грех растлил нашу землю...
Грех, тяжкий нераскаянный грех вызвал сатану из бездны...»
Сегодня все символы русской самодержавной власти по-прежнему
находятся у Божией Матери «Державной», которая явленным в день отречения чудом
ясно дала понять русским людям, что переняла их у обманутого Государя и хранит
их в надежных руках для передачи законному наследнику престола тогда, когда
православный народ, искоренив «тяжкий нераскаянный грех», вновь заслужит для
себя право на богоданную власть.
Только нельзя, искореняя тяжкий грех, вновь являть и измену, и
трусость, и обман. Нельзя из малодушия столь вяло реагировать на вызывающее
святотатство обнаглевших энтэвэшников, вздумавших показать по телевидению в
великопостные дни откровенное богохульство. Ведь митинг против этого кощунства
не собрал и трети прихожан всех московских храмов!
В 1993 году, в день 75-летия убиения Царственных Мучеников,
Святейший Патриарх Алексий II и Священный Синод Русской Православной Церкви
обратились с покаянным посланием, в котором от лица всех чад Церкви просили у
Бога прощение за грех цареубийства, совершенного «при равнодушии граждан
России» и который «народом нашим не раскаян»... «Будучи преступлением и
Божеского, и человеческого закона, этот грех лежит тяжелейшим грузом на душе
народа, на его нравственном самосознании...», - говорилось в послании.
Думается, что теперь, после того как народ русский вынудил
сомневавшихся в святости Государя иерархов прославить Его в лике святых, этот
грех уже не лежит больше на душе народа. Великая Жертва, принесенная Государем
и всеми Новомучениками, начинает приносить плоды. Воспитываемые под благодатным
покровом Церкви, сотни и сотни тысяч сегодняшних мальчиков и девочек в
недалеком времени начнут задавать тон в общественной жизни страны, вытесняя из
нее все наносное, что проникло к нам как из атеистического прошлого, так и из
мира «общечеловеческих ценностей».
«Я предвижу восстановление мощной России, еще более сильной и
могучей, - говорил праведный Иоанн Кронштадтский. - На костях мучеников, как на
крепком фундаменте, будет воздвигнута Русь новая, крепкая своей верой во Христа
Бога и во Святую Троицу...» Будем же верить, что Господь дарует этой новой Руси
власть Помазанника Своего, которая сохранится до последних времен.
